Русский филолог: Мы не собираемся в полнолуние, чтобы поменять ударения в словах из прихоти

Что станет с запретом на англицизмы, как появились феминитивы, умирает ли русский язык и куда пропали точки в сообщениях

Тематическая иллюстрация. Фото: freepik.com Предыстория: 
Николай Стецко: “Промышленный сектор успешно справляется со всеми вызовами”

Во всём мире отмечают Международный день русского языка 6 июня, а в России — день рождения великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Специально к этому знаменательному событию кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы Восточного института — Школы региональных и международных исследований ДВФУ Елизавета Откидыч пообщалась с корр. ИА PrimaMedia о нашем великом и могучем. Эксперт рассказала о влиянии феминитивов на язык, запрете на англицизмы, о том, как молодёжный сленг влияет на отношения отцов и детей и стоит ли журналистам бояться нейросетей. 

Елизавета Вадимовна, как Вы думаете, что-то изменится с запретом на англицизмы? Или ситуация будет такой же, как и с ненормативной лексикой, когда все просто проигнорировали запрет? Что вообще думаете о заимствованиях из иностранных языков?

— Начнём с того, что этот запрет будет чрезвычайно сложно реализовать. Ведь в случае с ненормативной лексикой у нас есть ограниченное количество слов, даже есть закон, в котором прописано, что мы считаем матом четыре слова, и все произошедшие от них. А в случае с англицизмами, которых значительно больше, первая проблема, которая может возникнуть — а какие именно запрещать — которые пришли в последний год-два или за десятилетия? Вряд ли возможно будет запретить уже привычные англицизмы “бизнес” или “интервью”. Да и бороться с англицизмами в интернете и блогосфере будет очень сложно, как и с матом.

Я думаю, что такой запрет отчасти может быть продиктован постоянным раздражением, возникающим у многих носителей русского языка из-за того, что мы просто перестаём понимать, о чём идёт речь. Но стоит отметить, что многие из нас прекрасно эту тенденцию осознают, более того, склонны её высмеивать. Например, в российском шоу Comedy Club (16+) год назад был номер “Табличка”, который набрал одиннадцать миллионов просмотров. Сюжет прост: собрание директоров крупной компании должно решить, как прикрепить табличку на дверь директора — прибить или приклеить. И весь номер строится на обыгрывании разных штампов, появившихся в деловой речи, в том числе и англицизмов, бессмысленно заимствованных. Например, там была и такая фраза:

“Наш ассистент-менеджер закопипастит сегодняшний департмент-митинг, где будут отражены все сегодняшние озвученные биг айдиа. И он скинет это в линке, теле письма или в аттаче”.

Мы примерно понимаем, о чём идёт речь, но не до конца. И это и раздражает, и смешит одновременно. Сам факт того, что такой сатирический номер есть и он имеет большую популярность, свидетельствует о том, что носители русского языка очень хорошо понимают, что есть заимствования неизбежные, а есть излишние, непонятные и потому мешающие нормальному общению. Но язык успешно с ними справляется, опять же через носителя. Мы сами, используя или не используя определённые слова, голосуем за или против их дальнейшей жизни в языке.

Вообще заимствования из других языков неизбежны, если существуют контакты между носителями разных языков. Это явление возникло не вчера: например, слова “карандаш”, “ангел”, “школа”, “апельсин” — это всё заимствования, но они нами уже не воспринимаются таковыми, потому что это уже мы к ним привыкли. И сказать, что заимствования язык портят, искажают и что он из-за этого при смерти, мы не можем. Если заимствование возникает, то скорее всего, это обусловлено какой-то потребностью носителя.

Приведу в пример слово “хейт”. На русский оно переводится как “ненависть”. Казалось бы: ну и зачем заимствовать, если есть русский аналог? Но ведь “хейт” и “ненависть” — разные вещи. Ненависть — это относительно устойчивое чувство резкого неприятия чего-либо. Допустим, можно ненавидеть своих шумных соседей, непунктуальность или манную кашу. А хейт — это специфическое коммуникативное действие в интернет-пространстве, выражение крайнего неодобрения или даже словесная агрессия, чаще всего в адрес публичного лица. В данном случае возникла потребность обозначить новое явление, причём маркировать его как отличающееся от уже существующего, с которым его можно перепутать при дословном переводе.

Елизавета Откидыч. Фото: Евгений Кулешов, ИА PrimaMedia

Почему именно сейчас обострилась тема с феменитивами? Волны феминизма были и раньше, но сейчас эти понятия стали вводиться в самые разные институты. И почему многими они воспринимаются негативно даже на слух (докторка, дизайнерка)?

— Опять же, если такая тенденция появилась, значит, она обусловлена какими-то потребностями носителей языка. Сами по себе слова-феминитивы не новы, они существуют в русском языке давно, просто многие из них оказались пригодными для использования в ограниченном количестве ситуаций или вовсе выходящими за рамки нормы. Например, “учительница”, “журналистка” — разговорные слова, “врачиха”, “докторша” — вовсе просторечные (недопустимые ни в одной сфере). Но мне в этом агрессивном насаждении феминитивов видится всё же какой-то искусственный процесс. Он преподносится как борьба за равенство. Однако объективно вряд ли что-то изменится в моём правовом статусе, если меня начнут называть филологиней, а не филологом.

На мой взгляд, такая отчаянная борьба за эти слова — формализм. Не думаю, что кого-то может действительно ущемить в правах или обидеть слово мужского рода. Ведь в русском языке есть слова так называемого общего рода, которыми можно называть лиц и мужского, и женского пола, при этом за ними сохраняется их “настоящий”, грамматический род — женский или мужской. Например, “умница”, “молодец”, “сирота” или “пьяница”. Эти слова пока ни у кого не вызывают вопросов. Ни одна женщина не обидится, если ей скажут “молодец”, а формально это слово мужского рода. Или теперь “молодец” теперь будем говорить только мужчине, а женщин будем называть “умница”? Мне кажется, что к названиям профессий, которые сейчас имеют мужской род, можно относиться так же, как к словам общего рода — это объективное явление, в них нет ничего обидного или страшного.

Однако ещё раз отмечу: если такая тенденция возникла, у носителей действительно есть потребность в этом. Потому что язык отражает то, как устроено общество, а оно долгое время было устроено патриархально. Сейчас же происходит определённый сдвиг в общественном сознании. Но какова будет дальнейшая судьба этих слов — останутся они в языке или исчезнут по прихоти переменчивой моды, — неизвестно, потому что язык часто развивается непредсказуемо.

Если настанет момент, когда слова “докторка”, “режиссёрка” или “персонажка” перестанут вызывать у большинства русскоговорящих людей улыбку, недоумение или резкое отторжение, ничего не останется, кроме как как зафиксировать их и начать считать нормативными. Пока же эти слова остаются на периферии, за пределами литературной нормы.

В целом, про тренды и тенденции — что сейчас филологи особенно отмечают?

— Тенденций сейчас великое множество, можно говорить о них неделю, не прерываясь, потому что язык — это стихия. Он кипит, бурлит, и пока существует активная речевая практика, будет меняться — это неизбежно. Язык умирает только в том случае, если на нём перестают говорить.  И с русским языком в этом смысле все в порядке: он активно осваивает новые коммуникативные пространства — те же социальные сети, мессенджеры, интернет в целом.

С этими сферами, кстати, связаны очень интересные изменения в функционировании языка. Известно, что существует всего две формы коммуникации — устная и письменная, и они живут немного по разным законам. Исследователи говорят, что сейчас возможно идёт формирование третьей, пока условно названной устно-письменной формой коммуникации, которая характерна как раз для общения в интернете, в мессенджерах. То есть формально коммуникация письменная, но имеет черты устной.

Например, при общении в мессенджерах и социальных сетях большое значение приобрело использование смайликов, гифок, мемов и скобочек — в общем, средств, заменяющих невербальные компоненты устной речи (мимику, жесты, интонацию), которые ранее в письме не использовались. Или ещё: функция точки в мессенджерах стала совершенно другой. Она воспринимается даже не как необязательный знак в конце сообщения, а как ненужный. Наличие точки многие трактуют чуть ли не как признак недоброжелательности или токсичности. Закрывающая скобка (сокращённый улыбающийся смайлик) меняет свой статус с положительного на нейтральный. То есть если человек использует такой смайлик в сообщении, это ещё не значит, что он очень рад, это скорее выражение нейтрального тона, а вот отсутствие такой скобки многих начинает тревожить, потому что воспринимается как  негативный сигнал дистанцирования и холодности.

В интернете даже ходила такая шутка: “тебе ответили без смайлика? Тебя ненавидят”. Конечно, это гиперболизация, но доля правды о том, как воспринимается закрывающая скобка, здесь есть.

Также можно привести в пример изменение функции зачёркивания. Допустим, если я пишу кому-то записку: 

“Ушла в учебный отдел, вернусь в 1̶6̶.̶0̶0̶ 16.30” — функция зачёркивания в данном случае — отмена информации. Зачёркнутое ложно, незачёркнутое — истинно.

А вот в интернет-тексте зачёркивание имеет противоположное значение. Возьмём такое предложение:

“А потом мы поехали в к̶л̶у̶б̶ библиотеку” — здесь мы понимаем, что нужно читать между строк, и правильно именно то, что зачёркнуто. Пишущий нам будто подмигивает, вовлекая в свою игру.

Какие мифы и неточности про язык сейчас есть в обществе?

— Первый миф, который приходит на ум: “нормы придумывают злые филологи, чтобы испортить людям жизнь”. На самом деле нет, нормы всегда берутся из нашей с вами живой речи. Они, конечно, меняются, но не так стремительно, как может показаться, и не по прихоти конкретных людей, а под влиянием речи большинства говорящих. Ведь язык — система консервативная, ему неинтересны перемены ради перемен. Он должен сохранять себя неизменным в течение относительно продолжительного времени, чтобы мы могли друг друга понимать, иначе просто не будем успевать усваивать новую информацию. 

Норму никто не придумывает. Нет какой-то организации, где филологи собираются в полнолуние и решают поменять все ударения, никому не сказав об этом, только потому, что им так захотелось. Всегда для того, чтобы понять изменилась какая-то норма или нет, нужно долго наблюдать за речевой практикой, то есть за языковой действительностью.

То, что становится нормой или перестаёт ею быть, обязательно должно соответствовать критерию всеобщей употребительности. Например, нормативным считается вариант “фольгА”, а не “фОльга” как минимум потому, что почти все носители, включая самых образованных, говорят именно “фольгА”.

Следующий миф — старославянский язык является непосредственным предком русского. Когда я студентам на занятиях рассказываю, что это вообще не так, многие с огромным удивлением на меня смотрят. На самом деле непосредственным предком русского языка (а также украинского и белорусского) является древнерусский, а ближайшие живые родственники старославянского — болгарский и македонский. Старославянский долгое время был языком культуры и письменности на Руси, но на нём не говорили. 

Все кто ждет победы переходим на сайт ПЕРЕЙТИ

Слова “Кайф” или “прикол” раньше использовались в молодёжном сленге или даже в тюремном жаргоне, сейчас это обыденная речь и среди старшего поколения. Сегодня молодежь еще и изменяет и сокращает слова — теперь новая тенденция — “хосподя”, “естессно”, “чд”, “норм”. Войдёт ли это также в обиход, принесёт ли вред в будущем?Ухудшится ли при этом человеческая память?

— Слова “кайф”, “прикол” и прочее действительно изначально употреблялись только в молодёжной среде, были частью сленга, но со временем они стали употребляться чаще не только представителями этой социальной группы. Сейчас их употребляют очень многие, но эти слова по-прежнему имеют сниженную, жаргонную, окраску.

Намеренное искажение слов — тоже не новинка, это один из элементов языковой игры. Аналогичный пример “олбанский йазыгг”, жаргон “падонкав”, которые были распространены в интернете в начале 2000-х годов. Из этого условного языка до нас дошли “превед, медвед”, “аффтар, жги” и так далее.

Дело в том, что молодёжный сленг требует, чтобы всегда было что-то новое, яркое и остроумное, так как всегда принадлежит к самой молодой и прогрессивной социальной группе. И тут помогает языковая игра. Какой-то грандиозной опасности в ней нет. Если человек пишет “хоспадя” или “каеф”, он понимает, что искажает норму, именно поэтому смешно и ново. Проблема будет только в том случае, если человек не знает, как писать слова “господи” или “кайф”. И вот опять же проблема не в языке, а в носителе. Забыть правильное написание из-за такой игры человек не сможет, если норма им прочно усвоена. Случайная опечатка возможна, но не более.

Другой вопрос — как это может повлиять на тех юных носителей, которые сейчас находятся в процессе усвоения основных норм. Мы склонны воспринимать печатное или звучащее слово в медиасреде как образцовое. Поэтому, если носители языка начнут воспринимать эту игру как норму, возможно, это станет проблемой. Но я пока не вижу для этого предпосылок, как минимум потому, что у нас есть обязательное школьное образование, в задачи которого входит в том числе научить отличать правильное от неправильного. 

Объём человеческой памяти вряд ли сократится только потому, что человек вместо “что делаешь” пишет “чд”. Подобные сокращения действительно происходят ради экономии речевых усилий и времени. Скорее всего, причиной является ускорение информационных процессов. Но повторюсь, пока мы хорошо понимаем, где норма, а где аномалия, вряд ли это критически повлияет на то, как мы говорим, запоминаем, как мы усваиваем норму, и вряд ли изменит всю языковую систему и затронет человеческую память.

В целом подобные орфографические эксперименты можно оценить как положительную тенденцию, потому что, пока носителю интересно играть с языком, на котором он говорит, это свидетельствует о том, что язык жив.

Есть ли особенности языка, молодёжного сленга в Приморском крае и на Дальнем Востоке из-за удаленности от центра и близости к Азии? 

Мне сложно об этом судить, потому что я в силу объективных причин уже не являюсь активным пользователем молодёжного сленга. Но буквально вчера я спросила примерно 50 своих студентов из разных уголков России, заметили ли они какие-то особенности молодёжного жаргона в Приморье, которых нет в западной части России. Они сказали, что таких особенностей не видят.

А что касается других региональных черт, за пределами сленга, они конечно, есть. Например, слово “очкуры” (окраины, неблагоустроенные дворы — прим. ред.), популяризированное Василием Авченко. Есть особенности топонимических названий — “вторяк”, “спортивка”, “набка”. Раньше активно использовалось слово “чифанька” — китайское кафе или китайский ресторан, но в последнее время его слышу реже. Теперь в обиходе — “китайка”. 

Кто и что влияет больше на язык? Какие именно сферы (компьютерные игры, книги, сериалы) наиболее ощутимо оказывают влияние на речь? Откуда пришли самые популярные молодежи словечки, и какие именно?

В язык приходит масса слов из очень разных сфер, и выделить какую-то одну сложно. Возможно, сейчас на первый план выходит сфера IT, но, наверное, если провести статистическое исследование, приходящих слов из этой сферы не больше, чем из остальных. Новые слова приходят и из политической, и из экономической сфер, из медицины. Кстати, очень популярны стали психология и психотерапия, и оттуда к нам пришло очень много новинок: буллинг, абъюз, токсичный, терапия (в значении “психотерапия”). Поэтому влияет очень многое. 

Однозначно на быстрое распространение новых словечек и оборотов влияют СМИ, потому что именно через них часто и молодое поколение, и старшее подхватывают незнакомые слова.

О популярных среди молодёжи говорить сложно, потому что сама молодёжная среда неоднородна. Плюс языковая мода меняется стремительно. Например, по признанию тех же студентов, из двух слов — “кринж” и “зашквар”, — появившихся пару лет назад и звучавших практически отовсюду, “зашквар” уже уходит в забытье, а “кринж”, наоборот, наращивает популярность. А вот оценки слов “вайб” и “вайбить”, которые мне казались активно употребляющимися, оказались разными. Одни сказали, что эти слова уже не популярны, а другие, наоборот, утверждали, что слова в обиходе. 

Если рассуждать о происхождении большинства новых сленговых выражений, то это, вероятно, заимствование. Может, потому что часто молодому поколению иностранное кажется более прогрессивным, а ведь главная цель молодёжи — идти в ногу со временем.

Елизавета Откидыч. Фото: Евгений Кулешов, ИА PrimaMedia

Какие именно слова становятся популярными у молодёжи и начинают входить в сленг сейчас? Есть какие-то особые критерии?

Вероятнее всего, популярными становятся слова, которые помогают выражать какую-то актуальную эмоцию или называть явление, которое по тем или иным причинам привлекает внимание общества вообще и молодёжи в частности. Возьмём уже упомянутое нами слово “хейт”. Оно стало популярным потому, что возникло такое явление, оно вовлекло много участников и задело за живое — и самих “хейтеров”, и их жертв.

Какие-то слова становятся популярными, потому что выражают какую-то насущную проблему, например, буллинг.

Почему вообще в разговорах молодёжи появляются какие-то непонятные слова? Они стремятся оградиться от родителей, создать свой секретный язык? Есть ли какие-то риски и вред для молодёжи и их отношений с родственниками, вообще для социального развития?

Главная функция любого жаргона — отделение “своего” от “чужого”. Ну и экономия речевых средств, то есть ускорение и упрощение коммуникации внутри какой-то социальной группы.

Психика подростка устроена таким образом, что ему обязательно нужно противопоставить себя миру, сказать: я есть, я существую, причём отдельно от вас. Психологи, возможно, сказали бы, что сленг — элемент естественного процесса сепарации от родителей, когда ребёнок понимает, что он единица, а не приложение к родителю. Молодёжи нужно показать, что они особенные, не такие как родители, более прогрессивные, и что у них есть какая-то своя специфическая отдельная среда. 

Быстрое обновление — неотъемлемая особенность молодёжного жаргона. Родители современных детей точно так же сталкивались с непониманием, недовольством своих родителей по поводу своей речи, нынешние дети в будущем, когда станут взрослыми, тоже будут ворчать, что не понимают своих отпрысков. При этом полное языковое непонимание между родителями и детьми практически невозможно, если они говорят на одном национальном языке, нормально усвоенном. Когда мы говорим, что родители не понимают своих детей, всё-таки мы немного преувеличиваем, потому что родители не понимают только какую-то небольшую часть сленговых выражений. А в целом, и те, и те владеют достаточным количеством языковых средств, чтобы полноценно общаться.

Про работу филологов. Сейчас настолько все быстро изменяется, как специалисты следят за языком, за его развитием? Что вообще делает филолог?

Филологи на самом деле занимаются очень разными вещами. Самые привычные сферы деятельности — преподавание и наука. Кроме этого, есть ещё и масса прикладных сфер: мы работаем редакторами, корректорами, журналистами, контент-менеджерами и даже осваиваем IT. Ведь сейчас активно развивается компьютерная лингвистика, которая решает задачи, связанные с обработкой естественного языка. Филологи занимаются составлением словарей, многие ведут активную просветительскую деятельность, яркий пример тому — полюбившийся всем “Тотальный диктант”, многочисленные образовательные каналы, подкасты, и сообщества.

Мы следим за языком, просто наблюдая за речью вокруг.  Читаем, смотрим, слушаем и замечаем, что, например, какое-то слово начало использоваться по-другому, или появилась новая грамматическая конструкция, или причудливым образом трансформировалась уже существующая. Если надо собрать большой объём текстов, используем и цифровые средства: например, сейчас существуют специальные электронные базы данных, в которых собрано огромное количество самых разных текстов всех стилей и жанров и есть своя система поиска, которая позволяет найти слово или его конкретную форму, фразу и т.д.

Как развитие нейросетей, ИИ влияет на изменение языка?

Я не могу припомнить каких-то слов или выражений, которые были придуманы нейросетью и подхвачены живыми носителями русского языка. Хоть нейросети и очень бойкие говоруны, словотворчество пока остаётся прерогативой человеческого мозга. Влияние нейросетей на наш язык пока оценить сложно, но нужно понимать, что ИИ — это не полноценный носитель, пока он выполняет только те функции, которые ему позволяет выполнять человек. А на язык влияет именно живой говорящий, который воспринимает окружающую его меняющуюся действительность не только рационально, но и эмоционально, у него меняются коммуникативные задачи и потребности, он во многом их формирует сам. ИИ на это пока не способен, он лишь результат тех самых изменившихся коммуникативных задач человека. 

Но ИИ может стать очень хорошим инструментом изучения языка, потому что предоставляет огромные возможности для быстрого сбора и анализа больших массивов текстов.

Что касается работы с текстом, и тут пока нейросети не тягаться с человеческим сознанием. Да, она уже способна генерировать тексты, даже сложные. Однако сочинять произведение, которое обладает художественной ценностью, ИИ пока не в состоянии, хотя, вероятно, будет к этому стремиться. Возможно, он со временем отберёт у журналистов нишу оперативных новостей, но ведь можно воспринимать это не как конкуренцию, а как помощь и обратить себе в пользу.