Протоиерей Владимир Марецкий: В 2014 году я как русский человек не мог остаться в стороне от своего народа

Протоиерей Владимир Марецкий — помощник начальника управления Народной милиции по работе с верующими, курирующий служение полковых священников, до войны — настоятель Свято-Никольского храма села Райгородка, донской казак, командир отряда самообороны. 25 мая был захвачен в плен украинским спецназом. В сентябре после трехмесячных истязаний в украинских тюрьмах вернулся в ЛНР, где продолжил свое служение.

ИА «Новороссия»: Отец Владимир, расскажите о событиях 2014 года, как получилось, что вам пришлось участвовать в отряде самообороны?

О. Владимир: До войны я был настоятелем Свято-Никольского храма в родном селе Райгородка и курировал отношения духовенства с казачеством Новоайдарского района. Тихо-мирно жили, воспитывали молодое поколение – зеленый туризм, конные походы, с ребятами выходили на природу с ночевками, проводили казачьи игры, зарницы, работали со школами, было все активно.

Когда пришла к нам беда, я, естественно, не мог остаться в стороне. Я сам по духу русский православный человек, придерживаюсь русской культуры, всех наших традиций. Для меня все эти навязываемые после «майдана» ценности были чужды. Поэтому, когда в наше село пришло украинское воинское подразделение в виде сборного батальона из 95-й, 93-й и 25-й бригад ВСУ с вооружением, с БТРами, с гаубицами, – в общей сложности около 80 единиц боевой техники, – сомнений у меня никаких не было.

Украинские военнослужащие сразу начали себя нахально вести – ездить по селу на БТРах, направлять оружие на жителей. Видят – собралась компания местных – проезжают мимо и направляют пулеметы. Показывали кто тут сила, а кто «сепаратисты».

Мы с казаками собрались и решили, что не можем остаться в стороне. Ведь они приехали заставить нас разговаривать только на украинском языке, чтобы мы ходили в филаретовскую раскольническую церковь, считать Россию врагом. Нам тут получается вообще в таком случае делать нечего.

Я был тогда после операции, но буквально на следующий день после того, как они пришли, мы уже начали организовываться. Сначала был просто костер и небольшой пункт наблюдения, потом появилась палатка, затем организовали полноценный блокпост. На тот момент это был первый блокпост вообще в республике. Мы были первопроходцами.

Благодаря казачьей смекалке мы заблокировали сборные элитные войска ВСУ на полтора месяца.

ИА «Новороссия»: Полноценный батальон с вооружением и техникой?

О. Владимир: Так точно. У нас был один выезд из села, мы его перекрыли. Рядом была газовая станция районного значения, что также сыграло нам на руку. Оружия у нас не было никакого вообще. Ну кто-то притащил охотничье ружье, чтобы можно было хоть в воздух стрельнуть при необходимости. При советской власти в соседней Трехизбенке была полноценная воинская часть. Поэтому у многих остались старые оружейные ящики – от РПГ, гранатометов, снарядов. Мы их сложили в кусты, прикрыв для виду ветками. Также привезли имитационные мины с военкомата.

Мы организовали дежурство круглосуточное сразу и продержали их в таком положении почти полтора месяца. У них там был замкомандира по тылу Валера, с которым мы наладили диалог, другие общаться не хотели. Ему год до пенсии оставался, и он нам рассказал, что приехал, потому что ему поставили условие – либо едешь в Донбасс, либо мы тебя увольняем без содержания, и все годы, что ты служил – насмарку. Переговоры с ними мы вели через этого Валеру.

Мы им довольно вежливо пояснили, что люди взволнованы тем, что по селу передвигается военная техника с автоматчиками, в то время как по ТВ показывают объявление «АТО» и начало военной операции против Донбасса. Люди приходили в храм и спрашивали – почему к нам приехали вот эти, что они хотят, что у нас будет война, нас будут стрелять, убивать? Я пытался их успокоить, говорил, чтобы не переживали, мы ситуацию контролируем, не допустим преступлений. Казаки все находятся на посту, мы ведем с ними переговоры, никто никуда не выезжает.

Мы поставили им условие, что никакая военная техника за пределы блокпоста выезжать не будет. Единственное, мы договорились выпускать грузовую машину с бочкой для воды. Два раза в неделю они могли выезжать в лесхоз и набирали воды. Все.

Они сначала смеялись – та что вы тут сидите, вас 10 человек, и мы можем вас без единого выстрела взять. Я соглашался – да, действительно, вы нас можете спокойно прийти и уничтожить. Но мы здесь сигнальная ракетка, за нами смотрят люди с другой стороны, а вокруг вас уже сотни подготовленных вооруженных бойцов и если с нами что-то произойдет, вас сразу будут сжигать здесь.

Кроме того, мы их переговорщику сказали, что если вдруг какие-то поползновения, то мы запасной кран откроем и газ плавненько ляжет в низинку, где расположился батальон. «Мимо нас проезжают машины с газом, рядом газовая станция. Стоит хоть на машине, хоть на станции открыть кран и аккуратно см на 40-50 заполнить вашу низинку, а потом поднести спичку», — говорю украинскому переговорщику, а он мне — да ты никогда на это не пойдешь. А я в ответ – давайте проверим? То есть я настолько сам себя убеждал, что надо именно так говорить, что они нам верили, боялись, что мы их сожжем.

После этого разговора они начали разведывать обстановку вокруг. Убедились, что выезд один, который мы и заблокировали – перегородили разными корягами, железяками… Выехать даже на технике было проблематично. Даже если колонна бы и пошла, то надо было ждать, пока они все эти сооружения уберут.

Еще один случай. Был пес на газовой станции старый. В душе он, наверное, был сепаратист (смеется). Приходил утром и вечером. Приходит утром – заглянет в палатку, посмотрел, свои стоят и пошел в обход. И он умудрялся пройти и сорвать им все сигнальные ракеты. Все, что они ставили, он срывал. Потом приходит к нам с довольным видом и идет себе на газовое хозяйство. Точно такой же обход он делал вечером. Они уже на нас орали, что вы, мол, собаку специально натренировали, у нас уже нет сигналок, чтобы ставить, требовали ее привязать. В объяснения, что мы к этой собаке не имеем отношения, они не верили. Был и такой случай. Даже животные нас поддерживали, потому что за нами была правда и с нами был Бог. Против Бога кто – сатана и слуги его. А мы шли за правду, за свое, родное.

Однажды мы узнали, что к нам в село ожидается прибытие большого начальства ВСУ. Командование хотело узнать, насколько правда, что они не могут выехать отсюда.

Мы взяли старые ящики с ПЗРК, штук 20, ящики с выстрелами, из-под гранатометов, трубы порезали разные, соорудили даже с кардана ЗИЛовского подобие миномета, поставили его на горе, замаскировали веточками – они же все равно просматривают. То есть мы делали видимость серьезной подготовки. Параллельно запустили слух, что это у нас просто дополнительный боекомплект. Но если бы он знали, что все ящики были пустые, а мины все – с кружка НВП.

Мы тогда еще обходили местность по натоптанным охотничьим тропам. А там были еще засады — то на кабана, то еще на кого. Мы освежили их маскировочкой, сделали видимость позиций. А с вертолета видно, что тропы нахоженные, как будто меняются караулы и проч. И когда их вертолет прилетел – сделал облет вокруг села, приземлился. И пошел слух, что мы тут укрепляемся серьезно, ведь они видели сверху тропы, замаскированные позиции. Это нам сам этот Валера рассказывал. Он пришел к нас и говорит: «Ребят, я все понимаю, но как не хочется войны, вы ж не будете в нас стрелять? Говорю ему: Да мы об этом и не думаем, мы просто защищаем нашу землю. Если провоцировать не будете – то стрелять никто не будет. Но как только техника начнет заводиться, вас просто спалят».

И они верили в это. Потом настолько страх вселился в них, что половина батальона написали рапорта на увольнение, но с условием, что я лично буду тих сопровождать до границы Харьковской области, чтобы их не уничтожили в пути. Я предварительно договорился с нашими ребятами сделать видимость того, что мы их выпускаем из окружения. Я ехал на своей восьмерке, со мной сидел в том числе их комбат, который выводил технику. Довольно внушительную колонну вывели. Полбата точно, если не больше. Нас сопровождали машины ГАИ и все дорогу я по телефону «курировал» наших людей. Едем, вокруг чистое поле – ни души и вдруг мне звонят: «Идет колонна техники, готовы уничтожить ее». Я отвечаю: «Нет, не трогайте, все под контролем, мы едем на выход». Они настолько в это верили, комбат постоянно звонил своим – ребята, никаких провокаций, никто не отстает, если кто заглохнет, толкайте, надо идти одной колонной, иначе всех спалят.

Таким образом я довез их до указателя «Харьковская область», они даже поблагодарили меня за то, что я сдержал слово.  Мы пожали друг другу руки, и они отправились домой. Это просто уникальный случай, когда казаки смогли без единого выстрела выбить противника путем убеждения.

Правда потом этого комбата вроде как расстреляли в Украине именно за этот случай. Но я думаю, что те, кто вышел тогда, они должны наши фотографии где-то рядом со святым уголком прикрепить и благодарить Бога за то, что так получилось. Остальные, которые остались под Райгородкой тогда, все погибли в первом «изваринском» котле.

ИА «Новороссия»: Действительно, уникальный случай. Как вам удалось провести референдум под боком украинских боевиков?

О. Владимир: Вскоре после Дня Победы поступила информация, что готовится зачистка. Для этого на Луганщину уже прибыли подразделения нацистов. Где-то за неделю до референдума они начали прибывать в Старобельск и размещаться на базах отдыха, которые стали превращать в полигоны, тренировочные базы. Начал формироваться батальон «Айдар»* по названию местной речки. В основном это были спецы с опытом участия в вооруженных конфликтах.

В это время в связи с подготовкой наступления украинской стороной нам предложили укрепить верхний блокпост в Счастье. Поэтому мы оставили Райгородку – была большая вероятность, что они пойдут на трассе на Луганск, и мы всей своей группой выехали в Счастье.

При этом оставшийся под Райгородкой батальон еще около недели стоял и боялся тронуться с места, потому что думали все заминировано, а вокруг засада. Они не поняли в чем прикол, думали, что их «мочить» будут, а нас убрали, чтобы мы не погибли вместе с ними.

Референдум у нас проходил достаточно в нервной обстановке. Под боком украинские солдаты, по ТВ запугивание жителей тюрьмой за участие в голосовании. Местными депутатами было принято решение лично обойти с членами избирательных комиссий и урнами для голосования каждый дом и дать людям проголосовать, не открывая при этом какой-то централизованный избирательный участок. Тем более стукачей хватало.

Мы выехали в 6:00 утра, каждый пошел по своим участкам. Люди нас ждали, выходили целыми семьями, голосовали. Были конечно и те, кто просто не открывал дверь, но подавляющее большинство поддержала референдум. В конце дня поступил звонок с нашего наблюдательного пункта на трассе – в нашу сторону выдвинулся 66-й газон с автоматчиками и БТР. Мы то местные, знаем все дороги, а они передвигаются по карте. Мы через села проехали в Счастье, куда они рыпнуться пока боялись. Мы в тот день забирали бюллетени и с других городов и поселков севера области. И так получалось, что зачастую буквально за 10-15 минут приезжали перед украинскими боевиками.

Они мотались на двух БТРах, искали нас, думали сорвать голосование, арестовать организаторов. Забегая вперед, скажу, что и наш поступок 25 мая был спровоцирован попыткой сорвать референдум 11 мая. Они хотели нас расстрелять, уничтожить бюллетени, показать, что все якобы голосовали против. Стояла задача показать проукраинское настроение народа. Но ничего у них не получилось, мы вовремя все собрали, все бюллетени были доставлены в Луганск, посчитаны, и 12 мая было объявлено о результатах референдума.

ИА «Новороссия»: 25 мая вашу группу захватил украинский спецназ. Вы были обвинены в попытке срыва президентских выборов. Была настоящая военная операция, со стрельбой, ранеными. Расскажите о том эпизоде.

О. Владимир: После того, как мы какое-то время простояли на Счастье, стало понятно, что укры готовят прорыв через Трехизбу (Трехизбенка – прим.ред.). Мы тогда предложили Болотову помочь трехизбенским казакам, с которыми мы много лет дружили, проводили совместные мероприятия и просто рядом жили. Было получено добро, и мы направились туда. Наша группа состояла из простых сельских ребят, но большинство из которых уже имело военный опыт. Это была уже вторая половина мая.

Именно оттуда 25 мая в день незаконных выборов президента Украины часть нашей группы направилась в Новоайдарский район и практически сорвала выборы в районном масштабе. Не в одном месте, а во многих были изъяты и бюллетени, и печати, все что можно было. Повзламывали урны, часть ликвидировали, часть забрали с собой. Потом мы заехали в Новый Айдар и тут не обошлось без предателя, который говорил, что нас там ждут и надо просто заехать забрать бюллетени. В итоге на условленном месте никого не оказалось, а когда мы возвращались, мы попали в засаду и всей группой в 13 человек были захвачены в плен.

Нас брало не одно подразделение, а несколько. Я на машине с ребятами был за рулем. Перед нами предатель, его водитель и сопровождающий. Он дал знак остановиться и махал нам – подъезжайте, мол, свои. Мы только с трассы съехали в районе кафе «1+1» и тут же раздался возглас «цэ воны» и началась стрельба. Пока стреляли, убили двоих своих и троих ранили. То есть стреляли куда попало. Прискорбно, что много мирных пострадало – они убили таксиста, ранили женщину в автобусе, дедушка ехал на велосипеде – его зацепило. Мать расстреляли с сыном, машина которых была похожа на нашу по ориентировке. Таксист, когда началась перестрелка, просто хотел быстро уехать, но он не знал, что спереди еще одна засада. Те подумали, что это один из нас пытается убежать – его снял снайпер… Из нашей группы при этом только один человек получил касательное ранение.

Нам сразу начали перебивать ноги руки, выворачивать суставы: «Быйте цых сук по суглобах, щоб не булы мобильни». Надели мешки на головы, на руки либо наручники, либо капроновые затяжки.  Привезли нас тогда в Половинкино в расположение нацбата. Стреляли по конечностям, душили, топили, чего только не было…

ИА «Новороссия»: Это там в пытках Савченко участвовала?

О. Владимир: Савченко лично в пытках участвовала здесь, в Половинкино. Грозила нас на органы пустить, бегала с контейнерами, пытала… Такая мужененавистная баба или не баба, не знаю, как ее назвать.

В Половинкино был и Айдар*, и Торнадо* и бойцы спецподразделения СБУ Альфа, которые и не дали нас ни расчленить, ни убить. Эти ж херои сразу растрезвонили по интернету, что они такую группу захватили «боевиков» и батюшку с ними. Поэтому нас составили живыми, хотя были и предложения просто вывести в лесополосу и «расстрелять как остальных». Именно так и прозвучало.

Нас перевезли в СБУ, там нам на 4-й день первый раз разрешили воды попить. С СБУ нас перевели в Харьков, в 27-ю тюрьму. Оттуда дергали на допросы, где применяли все, что только можно было представить в страшном сне. Также продолжали избивать, тут уже головы пробитые, переломы, температура, истощенные, – никакой пощады. Пытались выбить из нас показания, что мы террористы, сепаратисты, хотели захватить Украину… В общем тот бред, что они сыпали в уши людям. Конечно этого они не могли добиться. Они пошли на хитрый шаг – перевели меня на зону, где закрыли в изолятор, а другим сказали, что я дома, что можете все что хотите писать на попа, что он виноват, скажите, что вы его боялись, поэтому не говорили раньше – получите по 2-3 года или условные сроки, и вас потом отпустят.

Но, слава Богу, ребята все оказались правильные, не стали писать ничего. Потом адвокат сообщил им, что я нахожусь тут и никого домой не отпускали.

Мы встретились с ребятами уже накануне 14 сентября. 12-го нас привезли в СБУ и сказали, что готовят к обмену. 14 сентября произошел большой обмен пленными через Донецк. Везли ничего не объясняя, на руках наручники, напротив бойцы с заряженным и снятым с предохранителя оружием. Поэтому везли нас в небытие – мы не знали куда нас везут.

ИА «Новороссия»: После обмена пленными вы сразу решили стали войсковым священником?

О. Владимир: Когда обмен произошел было радости конечно много. После проверок спецслужбами 17 сентября мы оказались в Луганске. После короткого отдыха большая часть людей осталась служить теперь уже в Народной милиции. Мне пришлось выезжать для лечения за территорию Республики. Через 2 месяца я вернулся и продолжил службу Богу. Сначала на территории одной из силовых структур, образованных в ЛНР. Потом я перенес очередную операцию на почках, после чего какое-то время не смог вести службу полноценно. Поправив здоровье, я пошел на службу в воинское подразделение.

Я всегда оставался священником, и моя миссия прежде всего состояла в том, чтобы поддерживать боевой дух, патриотический настрой, морально-нравственное состояние бойцов, чтобы не совершали преступлений, а выполняли боевые задачи. Я как священник служил помощником командира родной из воинских частей. Оттуда я был переведен в другое подразделение, где до сих пор, слава Богу, нахожусь.

ИА «Новороссия»: Сейчас вы возглавляете работу священников в Народной милиции?

О. Владимир: Да, милостью Божиею и Его промыслом я поставлен руководителем над теми священниками, которые несут такую же службу, как и я в воинских подразделениях.

ИА «Новороссия»: Чем наши священники, работающие с бойцами, отличаются от украинских капелланов?

О. Владимир: Во-первых, с украинской стороны в подавляющем большинстве представители раскольников и всевозможных неканонических церквей, а наши священники всегда оставались в лоне православной церкви, которая канонически признана во всем мире.

Во-вторых, задача наших священников – сохранение мира, духовности, сохранение единого тела Церкви, недопущение лишнего кровопролития, прекращение братоубийственной войны. Их капелланы наоборот радуются, когда у нас происходят несчастья, когда кто-то погибает, настраивают бойцов на зачистку и расправы над «сепаратистами».

Тот же Филарет призывал во весь голос и на майданах, и на телеэкранах, что нас нужно уничтожить за то, что мы преступники, не хотим идти к нему и укреплять украинскую церковь и украинскую нацию.

ИА «Новороссия»: Как вы смотрите на события вокруг раскольничьей «ПЦУ»?

О. Владимир: То, что они пошли против церкви и выдумали себе какие-то новые «патриархаты» или движения – это просто порождение сатанинское. Прежде всего – это их гордыня, которая влечет и к сребролюбию, и к властолюбию, они видят себя какими-то особо значимыми для этого мира.

Простые наши священники понимают, что этот мир временный, цепляться за него бесполезно, надо пройти этот путь так, чтобы не стыдно было ни потомкам, ни родственникам и близким, которые сегодня вокруг нас переживают те же самые события.

Ничем хорошим для них ими же созданный раскол не закончиться.

ИА «Новороссия»: Чем отличается взгляд на братоубийтсвенную войну у них и у нас? За счет чего можно закончить кровопролитие?

О. Владимир: Очень хороший вопрос. Мы видим, кто к чему стремится. Если наши территории, наши города, села обстреливаются даже там, где и близко нет военнослужащих Нородной милиции, то в их сторону даже ответка не летит, потому что мы понимаем, что у них есть командиры сумасшедшие, которые заставляют, принуждают вести обстрелы. К тому же мы знаем, что та сторона очень страдает не только от алкоголизма, а и от наркомании, от разных фобий, которые у них развили через ТВ, СМИ, через навязывание своих идей.

Наши здесь бойцы стоят на позициях для того, чтобы удержать линию фронта, но не нанести ущерб ни предприятиям, ни городам, ни тем паче людям простым, которые ни при чем, они просто живут в своих домах, работают на своих огородах. За что их уничтожать? Наши – не стреляют! А они все время пытаются нанести как можно больший ущерб, запугать и навязать свою точку зрения. Вот отсюда можно сделать вывод – кто с Богом, а кто против него. Для того, чтобы война закончилась, должны произойти серьезные изменения, и не только в Киеве, а прежде всего в головах наших заблудших братьев.

Беседовал Тихон Гончаров