«Пусть теперь разгребают!» Прошедший плен и пытки дончанин намерен засудить Украину

Судьба пленных и политзаключенных, находящихся в колониях и СИЗО в Украине, становится одной из основных тем для обсуждения на встречах контактной группы в Минске. Речь идет и о россиянах-добровольцах, и о гражданах Донецкой и Луганской народных республик, а также о тех, у кого, как принято говорить в Донбассе, «синий паспорт», то есть гражданах Украины, восставших против режима Петра Порошенко. 

Но, несмотря на налаженный диалог с Киевом, с реальным обменом дела обстоят не так хорошо, как хотелось бы сторонам конфликта. Вместо того, чтобы придерживаться формулы «всех на всех», украинская сторона, даже если дело и доходит до обмена, привозит гораздо меньше пленников, чем предполагается.

Кроме того, зачастую с территории Украины по обмену в Донбасс попадают не пленные или политзаключенные, а лица, которые оказались в местах лишения свободы по причинам, не имеющим отношения к политике или войне. Нередки в Украине также задержания гражданских специально «под обмен». И уж совершенно необъяснимы ситуации, когда украинская сторона привозит людей на обмен, а потом без объяснения причин не передает их представителям народных республик. 

Собеседнику Федерального агентства новостей повезло — он обрел свободу. Его зовут Сергей Бабич — он простой дончанин, переживший почти три года украинского плена. До войны Сергей работал машинистом горно-выемочных механизмов на шахте «Красноармейская-Западная», расположенной в городе Красноармейск, который киевская власть переименовала в Покровск.

— Сергей, как вы восприняли Евромайдан 2014 года?

— Сперва я думал, что будет как обычно — покричат на площади да разбегутся. Но не тут-то было! Многие люди срывались, туда ехали… Я остался работать. Отношение у меня ко всему этому, конечно, было негативное. Изначально было непонятно, чего они требовали, а в феврале уже все встало на свои места, когда их якобы представители начали качать права. Тогда стало понятно, что ситуация вышла из-под контроля Виктора Януковича. Произошел государственный переворот, и новая власть совершила серьезную ошибку, решив менять языковые статусы. Многих поснимали с должностей, в том числе в Донбассе. Зарплаты начали у людей падать, нестабильность появилась. Псевдомайдан и у нас тут, в Донецке, тоже был.

— Как в вашу жизнь пришла война?

— А я живу в районе прилетов снарядов. Было попадание ко мне во двор… Помогал людям, мы как-то самоорганизовывались, общались с волонтерскими организациями. Занимался розыском людей. На территории, находящейся под контролем Украины, пропадало много народу… 

— Как вы сами попали в плен?

— Я попал в плен 24 марта 2015 года. Ехал с шахты решать тяжелые вопросы, ночевал у друга. Ворвались СБУшники и наставили оружие не на нас, а на его детей. Потом нас тоже взяли под автоматы и вывернули дом наизнанку. На голову надели мешки, руки связали за спиной. Мы минут 40 стояли, пока они выворачивали дом. Детей всех малолетних выгнали. Потом нас посадили в машину и увезли.

— Чего СБУ от вас хотела?

— Выбивали признание в том, чего я вообще не совершал! С 24 по 31 марта держали в подвале в Красноармейске. Деревянная киянка, связанные руки, непонятные инъекции, шокер, вода, голод. Постоянно был в наручниках, постоянно привязанный. Палец мне сломали, не давали спать, нормально не кормили, потому что признание я писать не хотел. Сбежать пытался, даже из здания вышел, но меня там дальше поймали, зубы автоматом выбили. 

Думаю, что кроме СБУшников, там еще и «Правый сектор»1 (экстремистская организация, запрещенная в РФ. — Прим. ФАН) вовсю орудовал. Я тогда понял, где нахожусь. Это было Красноармейское автотранспортное предприятие, расположенное на въезде в город. Сбежать не удалось, признания были мною написаны. Потом меня отвезли в мариупольское СИЗО.

— Признания в чем?

— В том, чего я не делал. Типа, я хотел полковника украсть. 

— Как вам кажется, зачем это было нужно СБУ?

— Дело в количестве схваченных людей. За каждое «раскрытое» дело СБУшники получали солидные гонорары. То есть они демонстрировали, что опергруппы работают, преступники ловятся — что движение идет полным ходом. 

— Что происходило с вами в Мариупольском СИЗО?

— Я туда попал 4 апреля 2015 года. Состряпали против меня дело… СБУшники издевались, но уже не так. То есть, если говорю что-то, неугодное следователю, могли в комнату завести и начать объяснять. Видел много побитых наших людей… Ужас — даже батюшку нашего, отца Никона, и то с монастыря загребли «за сепаратизм». Он там служил, в большом монастыре под Мариуполем. Его, правда, не били.

Но был там такой Бардаков, учитель истории. А тогдашний мэр Мариуполя, когда там началась шумиха (когда ВС Новороссии вплотную подошли к городу. — Прим. ФАН), самоустранился от власти — сделал себе больничный. А потом, когда украинская власть вернулась, мэр прогнулся под эту власть и всех людей, которые до этого в момент безвластия как-то самоорганизовывались, начал сдавать — им вменяли статью 258 УК Украины «Терроризм». 

Этого учителя, Бардакова, тоже взяли и держали в яме 10 или 11 дней. Я привез ему бумаги, мы сели в комнату, под камеру, и я ему сказал писать заявления, что его бьют — он весь синий был. Я смог передать одно из заявлений зампрокурору. И еще одно передал в прокуратуру мой адвокат. В итоге у него забрали паспорт и при этом сказали — даем тебе три дня и чтоб тебя в Мариуполе не было, чтоб тебя вообще в Украине не было.

— То есть хотя бы выпустили?

— А им деваться некуда было. Его мама искала, и удалось грамотно поднять хай. При этом не было еще обвинительного акта — ничего не было. Человека реально пытали! У него все тело было синее и сильно продавлены руки от наручников. Что такое пытки, я знаю… 

— Получается, что его задержали и начали пытать, как и вас, просто так, на пустом месте?

— Ну, как на пустом… Был такая организация — «Антифашистский комитет Мариуполя». Эти люди в момент безвластия не давали мародерствовать, следили более-менее за порядком. И такие люди стали неугодными, их стали хватать по 258 статье. 

— Сколько всего времени вы провели в тюрьме? 

— Два года девять месяцев. Сначала в Мариуполе, потом — в Артемовске, в СИЗО. Судить меня привозили в город Красноармейск. 

— В чем вас обвиняли?

— В участии в террористической организации и незаконном хранении оружия. Оружия моему «подельнику» вкинули столько, что можно было бы еще час от них обороняться. 

— Это был оговор? То есть, действительности обвинения не соответствовали?

— На оружии ничьих отпечатков пальцев нет, оно даже упаковано было неправильно, и изымали его без понятых! Кроме того, СБУшники в рапорте указали, что правонарушение было установлено «в результате проведения негласных следственных мероприятий». Но в тех разговорах, которые они мне предъявили, нет ничего, что доказывало бы, что я собираюсь что-то совершать. Да там моего голоса даже нет! Там некая девочка, которая в разговорах представляется моей женой — я на тот момент был женат, — якобы сообщает мой номер телефона. При этом даже не было разрешения суда на прослушку! Прослушка велась даже не в рамках моего уголовного дела! То есть полный завал!

— Как вы оказались на свободе?

— По обмену. Мне напоследок было сказано: если явишься на Украину судиться — мажь лоб зеленкой, это чтоб целиться было легче… Сейчас я в Украине в розыске. Отправляю туда регулярно письма. Написал письма нынешнему омбудсмену Людмиле Денисовой. 

— Какая-то странная ситуация — они сами вас отдали и потом объявили в розыск…

— Да, это их практика, чтобы я не дай бог не явился на Украину отстаивать свои права. А ведь у меня дело развалено! Мне предлагали применить «закон Савченко», но я сказал, что буду идти до конца. Пять-шесть заседаний — и я бы вышел с оправдательным решением! А они этого не могли допустить, потому что я разваливал другие дела по обвинению в 258 статье. В результате моих действий в Краматорске сняли двух судей. Я научился применять европейскую практику и согласно закону предъявлял требования. Требовал от них то, что они обязаны делать. 

Я добился того, что открыли уголовное дело по факту моего похищения! И вот в декабре 2016 года ко мне в СИЗО приехали дяди-мордовороты и в комнате такой, где клетка для обвиняемого, говорят: «Надо это дело закрыть!» Я им: «Не-а, доказательств хватает, что это — нарушение!» В итоге, как мне рассказали, СБУшники не получили повышения, потому что это дело висело, его 2 года 6 месяцев расследовала военная прокуратура. 

Когда нас брали, нам СБУшники сразу сказали: «Под обмен!» Который должен был состояться в мае 2015 года… То есть схватили обменный фонд. 

— Чего вы добиваетесь сейчас, переписываясь с украинской стороной? 

— Я хочу с ними публично судиться! Председатель Мониторинговой миссии ООН по правам человека в Украине Фиона Фрейзер, ознакомившись с материалами моего дела, признала, что мои права целиком нарушены. Пусть западные правозащитные организации увидят, пусть Запад увидит, кому они деньги дают, на кого они сделали ставку в 2014 году, когда совершали переворот в Украине. Пусть теперь разгребают!

1 Организация запрещена на территории РФ.