Скорая помощь для искусства: на России разработали первую мобильную лабораторию в помощь музеям

В Санкт-Петербурге на базе Государственного Русского музея совместно с Единым центром неразрушающего контроля и компанией «Мелитэк» разработана первая на России мобильная лаборатория для изучения предметов искусства. Проект, одобренный министерством культуры РФ, пока что работает в тестовом режиме и ждет обещанного финансирования. Когда это произойдет, Россия на равных сможет участвовать в мировом процессе изучения и сохранения культурного наследия. Специалисты отдела технологических исследований Русского музея вместе с корреспондентом Федерального агентства новостей прошли по музейным залам и показали возможности современной мобильной техники на знаменитых картинах и скульптурах.

Западные искусствоведы пользуются мобильными лабораториями с середины 2000-х годов, применяют их как скорую помощь для объектов культуры при техногенных и экологических катастрофах (хотя формально первым в создании мобильной лаборатории когда-то был русский искусствовед Игорь Гильгендорф — он еще в 1970-х исследовал в грузинских церквях фрески и настенные росписи). Компактное оборудование помещается в несколько кейсов, грузится в автомобиль и быстро перевозится к месту происшествия, где специалисты вместе с реставраторами могут в первые же часы оценить масштаб бедствия и быстро принять решение по спасению.

Ценную фреску можно успеть сфотографировать, пока она не обвалилась на глазах и не исчезла безвозвратно; на старинную икону удастся взглянуть даже сквозь слой сажи и копоти после пожара и зафиксировать ее состояние для реставраторов; пострадавшее здание при детальном и экстренном исследовании успеют сохранить. Искусствоведы считают, что подобные мобильные лаборатории вместе со специалистами должны работать в горячих точках и местах военных действий — если не в первых рядах с танками, то сразу после зачистки территории въезжать и осматривать пострадавшие культурные объекты. Так, Государственный Эрмитаж рассматривал возможность создать и подарить мобильную лабораторию правительству Сирии, на земле которой находятся ценные для цивилизации памятники и артефакты.

В мирное время и вне горячих точек мобильные лаборатории могут значительно изменить знания о предметах искусства: новые аппараты в буквальном смысле просвечивают произведения художников, скульпторов и архитекторов до самого холста, до первого камня в основании и раскрывают состав и происхождение камней, красок, металлов.

«Благодаря современным технологиям у искусствоведов появляется огромный пласт знаний, — рассказывает ФАН Сергей Сирро, заведующий отделом технологических исследований Русского музея. — Еще лет 10-15 никто не мог предположить, что появится возможность изучать большеформатные произведения, хрупкие и неперемещаемые объекты. Но очень быстро произошел огромный технологический скачок, и теперь аппаратуру можно привезти на место, разложить и работать.

В России есть только стационарные лаборатории, и год назад министерство культуры предложило правильный пример западного пути — создать на базе Русского музея мобильную лабораторию, которая может дать огромный объем информации реставраторам, консерваторам, исследователям, искусствоведам».

Заявленная стоимость проекта мобильной лаборатории — 80 млн рублей, которые зарезервированы в министерстве культуры, но пока так и не дошли до Русского музея.

«Уровень нашей предполагаемой лаборатории находится на уровне европейских, — говорит Сергей Сирро. — Коллеги используют в работе похожую аппаратуру и методы, схожие с нашими. Создание у нас такой лаборатории будет одним из первых шагов по интеграции в европейское научное пространство, и все в этом очень заинтересованы. У нас будет общий банк данных с Европой, и обмен практикой между специалистами будет проще. Политические и экономические отношения у Запада с Россией сейчас сложные, но области культуры и сохранения культурного наследия — это те направления, где можно сохранять и развивать партнерские отношения».

Сотрудники Русского музея совместно с петербургскими фирмами подобрали современные приборы для изучения предметов искусства в буквальном смысле со всех сторон. Эта аппаратура пока что не выкуплена министерством культуры для искусствоведов, но тестируется Русским музеем в «демо-версии». «Когда видишь, на что способна эта техника, хочется закрыть музей для посетителей и скорее приступить к исследованию каждой картины, — смеются сотрудники музея. — Но мы можем использовать для работы только один выходной день в неделю, чтобы никому не мешать».

У каждого портативного прибора есть настольный аналог весом от 50-100 кг — подобное стационарное оборудование есть в распоряжении отдела технологических исследований Русского музея, но по узким лестницам его не затащишь в некоторые залы, а «Последний день Помпеи» или бронзовую статую не переместишь в лабораторию — массивные предметы искусства до сегодняшнего дня можно было изучать только глазами. Теперь открытия в искусстве делаются ежедневно — каждое произведение русского автора открывает свои загадки.

Некоторые приборы для мобильной лаборатории Русского музея «попали в искусство» из промышленности. Например, видеоэндоскопы используются в авиации, нефтегазовом секторе, атомной промышленности, строительстве. Эндоскопический зонд проникает через отверстия в сверхтонкие щели и «осматривает» предмет изнутри за человека, передавая изображение на базовый блок. На предметах культуры его впервые применил доктор Беккет, изучавший древние традиции мумификации, и после его публикации 2009 года видеоэндоскоп стал прибором мобильных лабораторий мировых музеев.

Мы запускаем зонд в буквальном смысле «под юбку» скульптуры императрицы Анны Иоанновны, и он показывает статую изнутри. Специалисты опытным глазом различают признаки усталости металла, трещины, коррозию и могут вовремя принять меры, пока разрушение не проникло на видимую поверхность.

«Если раз в год фиксировать состояние сохранности, это будет очень полезно для реставрации, — комментирует Сергей Сирро. — Можно к этому добавить еще и 3D-сканирование, и тогда перед нами будет точная модель памятника, по которой можно сверяться при обследовании».

Скульптуры можно исследовать еще одним прибором мобильной лаборатории — портативным рентгенофлуоресцентным спектрометром. Он позволяет бесконтактным методом проанализировать химический состав металла или других материалов (например, пигментов, грунта, стекла, керамики) и таким образом указать искусствоведам на происхождение материала, а реставраторам — на особенности восстановления.

«Мы используем аналогичный прибор пять дней в неделю, — говорит ФАН Сергей Сирро. — Он очень прост и дружелюбен в обращении, не требует специальной подготовки и образования, инструктаж по работе с ним занимает всего день, что для наших сотрудников очень важно. Сейчас мы больше работаем с этим прибором, изучая графику, бумагу.

Например, определяли датировку бумаги для нашего музейного каталога по графике XVIII века — изучили все объекты, разделили по составу бумагу на западную, европейскую, российскую: спектрометр помогает проанализировать концентрацию элементов от долей процента, а по наличию и количеству примесей мы судим о том месте, где производилась бумага».

По словам специалиста Русского музея, при работе с живописью спектрометр дает полный анализ всех материалов — грунта, красок, связующего, покровных лаков. При правильной интерпретации так можно вычислить поддельную картину — если в составе обнаружатся пигменты, которых не существовало во время предполагаемой даты создания картины.

Продолжает исследование портативный раман-спектрометр: анализирует молекулярный состав материалов, так что у искусствоведов не остается сомнений в том, какой перед ними камень, есть ли в составе красок охра и какой растворитель подобрать для снятия предыдущего защитного лака. Имея в распоряжении такой прибор, можно спокойно отправлять на выставки самые ценные картины, не боясь, что обратно вернется подделка, которую не удастся распознать: похоже, с новым оборудованием подделать картины становится невозможно.

«Часть приборов, честно сказать, вызывает удивление, — признаются сотрудники Русского музея, — современная техника еще два-три года назад не знала их. Были похожие, но громоздкие, стационарные, работающие только от электрической сети, — ими было невозможно обследовать, например, иконы, которые постоянно находятся на экспозиции за стеклом. Новая аппаратура позволяет исследовать предметы искусства, не травмируя их переносом в лабораторию и используя неразрушающий метод — оптимальный для хрупких памятников».

Если информацию с других аппаратов еще нужно проанализировать и интерпретировать, чтобы обнаружить научную сенсацию, то данные с камеры ИК-комплекса OSIRIS для цифровой и инфракрасной рефлектографии сразу выдают wow-эффект: проявляют изображение, скрытое под верхним красочным слоем. Так, искусствоведы увидели правки, которые вносил Федор Бруни, пока работал над «Медным змием»: изменения в положении ступней персонажей, продолжение змеи и складки ткани — детали, исчезнувшие в процессе, но оставшиеся под слоем краски.

«Девятый вал» Ивана Айвазовского на просвечивании показал карандашные наброски волн и облаков: теперь мы знаем, как тщательно маринист прорабатывал формы для своего неповторимого моря и неба, а вот фигуры людей и корабли он, судя по всему, писал без предварительных эскизов. С помощью ИК-рефлектографии в Русском музее узнали, что Кузьма Петров-Водкин писал поверх старых холстов, а Илья Репин запечатлел будущую жену на перевернутом мужском портрете. OSIRIS обнаруживает дарственные надписи, закрашенные обозначения места и времени создания картины, скрытые музейные инвентарные номера на похищенных полотнах. Сейчас сотрудники Русского музея с помощью новой аппаратуры работают с картинами неизвестных художников, стараясь «вернуть имена» полотнам.

«Новые технологические методы объективны, чего зачастую не хватает классическому искусствоведению, когда одному специалисту картина напоминает Айвазовского, а другому, например, — европейского художника, — комментирует Сергей Сирро. — Теперь у нас есть инструменты для объективных доказательств: легко увидеть, что подпись художника лежит в красочном слое и является оригинальной, можно с помощью современной техники найти фирменные особенности автора или материалы и особенности, которые типичны для других его работ».

Сотрудники музея шутят, что раз приборы уже научились видеть сквозь слои краски, пронизывая картину до самого холста, то скоро будут смотреть и сквозь стены. Новые данные помогают уточнять сметы на реставрацию и экономить бюджетные средства, меняют статус и технику исполнения художественных объектов (например, если обнаруживается, что декоративная рамка на акварельном рисунке покрыта позолотой, платиной или серебром), диктуют верную методику реставраторам, используются при составлении музейных каталогов.

«Проект по созданию мобильной лаборатории вызвал большой интерес и у компаний-производителей, и у российских музеев, — говорит Сергей Сирро. — Многие российские провинциальные музеи не в состоянии выложить свои картины в Государственный каталог в цифровом виде, не могут получить квалифицированную консультацию с зарубежными коллегами без достойных цифровых изображений и данных технологических исследований. Мобильная лаборатория может дать огромное количество данных для исследования, обмена опытом, для изучения и сохранения предметов искусства для потомков».

Новая мобильная лаборатория на базе Государственного Русского музея составлена и протестирована на предметах из музейной коллекции. Ее фактического появления на России ждут как российские музеи, так и западные коллеги российских искусствоведов — дело только в перечислении зарезервированных в министерстве культуры средств.